О.В. Нефедова
Мурманский государственный арктический университет, г. Мурманск, Российская Федерация, ovk91@yandex.ru

Текст статьи

Тридцатые годы ХХ века стали временем создания структуры советского образования, формирования учебных программ, определения нормативных требований к школе и учителю. В этот период были определены основы учебной, общественной и воспитательной работы учителя, унаследованные затем послевоенной и даже современной системой образования. А главное – были прекращены эксперименты предыдущего десятилетия, когда советское образование старалось уйти от наследия дореволюционной школы и категорически отвергало все её ценности. В 1931 году ЦК ВКП(б) постановил отказаться от продолжавшихся десять лет экспериментов и вернуться к традиционным урокам в классах, выдержавшим испытание временем программам, учебникам, регулярным экзаменам и выдаче по их результатам аттестатов зрелости [1, c. 16].

Предметом нашего исследования является анализ периодической печати (в первую очередь газет «Полярная правда» и «Правда») 1938 года с точки зрения достижения тех целей, которые ставили перед системой образования партия и советское правительство. В этот период именно пресса являлась важным и самым оперативным источником информации об основных идеях и мероприятиях органов государственной власти.

Особенно ярко в материалах центральной и региональной печати того времени представлены следующие проблемы:

– ликвидация безграмотности и малограмотности, реализация всеобуча;

– роль семьи, родителей;

– кадровая обеспеченность системы образования;

– репрессии;

– загруженность педагогов общественной работой;

– тяжёлые условия быта и проблемы коммуникации с чиновниками и прессой;

– низкое качество образования;

– методы решения возникающих проблем.

Ликвидация безграмотности и малограмотности, реализация всеобуча

К 1934 году повсеместно в СССР было внедрено начальное обучение. К 1933–1937 годам нормативными документами было закреплено и обязательное семилетнее обучение. При этом за 20 лет советской власти проблема неграмотности и безграмотности окончательно так и была решена. В газете «Полярная правда» в феврале 1938 года приводятся весьма красноречивые факты: «В некоторых организациях нашего округа насчитывается 1000 и более неграмотных рабочих и работниц; из 4557 человек неграмотных и малограмотных, учтённых к 1 января 1937 года, за 11 месяцев сумели обучить только 1474 человека» [2, c. 3].

Разумеется, авторы статьи называют ответственных за сложившуюся ситуацию и предлагают способы её исправления: «руководители профсоюза Рыбокомбината не интересуются постановкой учёбы в школах взрослых, не контролируют работу педагогов, не выясняют причин плохой посещаемости, не превышающей 40–50 процентов», «учителя работают сами по себе, не борются за качество учёбы и посещаемость», «профорганизация невозмутимо взирает на все это со стороны, занимая неблаговидную позицию спокойного наблюдателя» – ну и, конечно, газета обращается и к советским чиновникам: «инструктор ликбеза Гороно т. Николаева на Рыбокомбинате не была уже 4 месяца» [2, c. 3]. В итоге делается вывод, что «преступное равнодушие к вопросам ликбезучебы дальше продолжаться не может ни в коем случае», «окружным и городским партийным и советским организациям, профсоюзам и комсомолу пора, наконец, заняться состоянием ликбезработы и бездельников, срывающих выполнение важнейших решений партии и правительства, призвать к порядку» [2, c. 3].

При этом, по информации прессы, у самих взрослых учеников велика «тяга к знаниям» [3, c. 2]. Раскритикованные в газете «бездельники», находят других виноватых. Представитель Гороно (инструктор Кутырев) совершенно уверен, что это «городской совет самоустранился от работы», а Гороно как раз выполняет свои обязанности: «В Мурманске создано 40 школ по ликвидации неграмотности и малограмотности (две из них специально для домохозяек)» [3, c. 2], «секция по ликбезу при Горсовете вот уже месяц не может собраться», поэтому задача «полностью ликвидировать неграмотность среди нашего населения к 1 мая 1939 года» [3, c. 2] может быть не выполнена. Поиск виноватых, полемика между представителями разных органов, перекладывающих ответственность друг на друга, обмен аргументами и контраргументами достаточно ярко отражает специфику публикаций по этой теме.

Ряд статей посвящается подросткам, которые по каким-либо причинам своевременно не учились и переросли возраст подлежащих обучению в начальной школе [4, c. 4]. Мурманский городской отдел народного образования открыл в 1938 году две вечерние школы подростков с программой 1–4 классов: «Одна школа открывается на Жилстрое по Колхозной улице, вторая – в здании 10-й школы по проспекту Сталина» [4, c. 4]. «Задача каждой семьи, в которой есть дети, не обучающиеся в начальных учебных заведениях, определить их на учёбу во вновь открывающиеся школы подростков» [4, c. 4].

Таким образом, проблема ликвидации неграмотности, поставленная после революции, и к 1938 году так и не была решена, а ответственные за неё конкретные руководители предприятий, советских и профсоюзных органов вместо выполнения решений партии и правительства всячески саботировали важные мероприятия и перекладывали вину друг на друга.

Роль семьи, родителей

Директор средней школы № 22 г. Мурманска В. Моровиков, в своей статье отмечает: «надо помнить, что за воспитание ребёнка отвечает не только школа, но и семья, родители. Личный пример отца и матери в быту и на производстве воспитывает у ребёнка чувство ответственности и дисциплинированности, желание учиться отлично» [5, c. 2]. Такие семьи, несомненно, есть и с них надо брать пример: «Бройдо – член родительского актива нашей школы – хорошая общественница… она создала необходимую обстановку для отличной учебы сына <…> Мать школьников Сыропоршневых – активная общественница, заботливо относится к своим детям. Два года подряд её дети учатся отлично…» [5, c. 2]. «Хорошая общественница» – критерий, который часто встречается в газетах для того, чтобы охарактеризовать любого советского человека, в том числе родителей и учителей.

Более красноречивы отрицательные примеры: «в школе обучаются в первом и третьем классах два мальчика Борисовых. Родители оставили детей на присмотр соседей, а сами на два месяца уехали в отпуск. Дети, попав под дурное влияние улицы, плохо учатся…»; «несмотря на сигналы учителей, ничего не сделал для воспитания своих сыновей гр-н Румянцев. Его дети систематически пропускают занятия, старший сын дошел до того, что явился в школу пьяный…»; «чего стоит, например, «метод» воспитания гр-на Коротаева, который давал своему сыну рубль за то, что последний пойдёт в школу…». Характер взаимоотношений между родителями и детьми ярко показан в совете, что «ни в коем случае нельзя посылать его <ребёнка>, как это практикуют в Мурманске некоторые родители, за вином и папиросами» [5, c. 2].

Работа с родителями – настолько серьёзная проблема школы, что часто является предметом рассмотрения в газетах, и критике подвергаются не только родители, но и педагоги: «С родителями директор понойской школы «работает» весьма своеобразно. После его разговоров многие родители, в частности Матрехин, бьют детей». Кроме того, «есть много учителей, которые мало занимаются воспитанием ребят, не проводят внешкольную работу» [6, c. 3].

Таким образом, семье, родителям в системе советского обучения и воспитания отводится весьма значимая роль, при этом по публикациям 1938 года мы не видим положительных изменений в отношениях между школой и семьёй. Ответственность родителей за воспитание детей не выросла, а педагоги так и не смогли наладить эффективного взаимодействия семьи и школы в повышении уровня советского образования.

Кадровая обеспеченность системы образования

Публикаций о «безответственности» учителей встречалось не больше, чем статей о том, что учебные заведения этими самыми преподавателями «не обеспечены полностью». За прошедшие 20 лет советская власть так и не смогла решить кадровый вопрос: «В школе посёлка Роста (пригород Мурманска) целую четверть не было преподавателя по физике и совсем недавно начал работать математик. Фактически здесь сорвано прохождение программ по двум важным предметам. Преподаватели школ часто работают по совместительству. Это значительно снижает ответственность, скверно отражается на качестве преподавания. Педагоги часто пропускают занятия. Из-за этого расписание уроков срывается. Так, в шестых классах 2-й школы уже второй месяц не преподаётся история. Одни уроки наспех заменяются другими» [7, c. 2].

Кстати, забавный выход из этого затруднения предлагает автор газеты «Правда» В. Ильенков в рассказе «Учитель истории» [8, c. 4] – предоставить возможность вести уроки истории участникам событий: «В ночь под субботу Назар Петрович почти не спит. Он лежит с закрытыми глазами, перебирает в памяти всю свою долгую жизнь мужика-хлебороба и думает: о чём же завтра рассказать ребятам? «…Я вам про Марфу расскажу, – начинает он тихим, немного дрожащим голосом, и в классе становится ещё тише, лишь звонко щёлкает будильник, – …Стал подходить к нашей деревне Колчак – генерал. Деревня наша лесная, дикая, на отшибе от города. И народ тугой, невразумительный… Знать мы ничего не знали, живём себе, хлебушко посеяли, поели и опять посеяли, и никто к нам никакого касания. Только слух прошёл, что Колчак сильно «зверист до мужиков»…» [8, c. 4]. Эта статья, скорее, является художественным вымыслом, но отражает реальные способы комплектования учительских кадров из людей, которые не имели педагогического образования, а иногда и общего среднего, не говоря уже о высшем профессиональном. Проблемы с кадрами, их подготовкой и переподготовкой поднимались и в центральной, и в региональной прессе: «Объявленная массовая переподготовка учителей на заочных отделениях пединститута и педтехникумов шла плохо: у учителей было мало времени на учёбу, они пропускали сессии» [9, c. 4].

Задачи массовой переподготовки в 1938 году были серьёзными проблемами, так как колоссальный процент педагогов не имел «даже пятиклассного образования, многие из них с трудом сами освоили четыре правила арифметики, почти совершенно не знают орфографии и элементарнейших правил грамматики» [10]; «приёмные комиссии педагогических техникумов, в том числе и столичных, для выполнения плана набора вынуждены были принять в число студентов до 67% абитуриентов, получивших на вступительных экзаменах по одной-две неудовлетворительной оценке [11, c. 15].

Материальных средств: дополнительных ассигнований, помещений, учебников, бумаги и т. п., катастрофически не хватало. Вот как пишет корреспондент «Правды» о создании педагогического училища в Улан-Удэ: «Два года назад в Улан-Удэ было создано педагогическое училище для подготовки учителей начальных школ. При остром недостатке учителей открытие этого училища являлось большим событием. Однако… училище дважды выселяли из отведённого для него учебного корпуса <…> перед началом текущего учебного года городские организации вышвырнули училище почти на улицу…» [12, c. 3].

В Мурманске педагогический техникум был открыт 30 октября 1931 года для подготовки учителей школ I ступени на стационарном и заочном отделениях, на подготовительных курсах. В первый год работы педтехникум принял 26 человек, из них два человека имели образование в объёме 5 классов, три – в объёме 6, остальные – 7 классов. В газете «Полярная правда» отмечалось: «Вопиющим нарушением твёрдых и ясных директив партии об обеспечении всеобуча является преступное отношение к подготовке местных педагогических кадров, в которых районы ощущают острейшую нужду. Местный бюджет не отпустил средств на содержание педтехникума. В течение истекшего учебного года педтехникум содержался за счёт кредитов, отпущенных на школу II ступени. В связи с открытием в новом учебном году второго курса такое положение становится абсолютно нетерпимым и ставит под угрозу нормальную работу педтехникума» [13].

Нехватка учителей ощущалась не только в отдалённых районах, но и во многих центральных областях, в частности в городах Иваново, Саратов, Ростов-на-Дону, Ленинград, Москва.

В 1936 году в связи с аттестацией, введённой Постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 10 апреля 1936 года «О порядке введения персональных званий для учителей и назначении учителей, заведующих и директоров школ» [14], проблема стала ещё острее. Право преподавания в начальной, неполной средней и средней школе решено было предоставлять «впредь только лицам, которым присвоено соответствующее звание учителя» [14], поэтому народным комиссарам просвещения союзных республик было предложено провести к 1 августа 1938 года аттестацию на звание учителя.

О результатах аттестации читаем в февральском номере газеты «Правда» [15, c. 4]: «Прежнее вредительское руководство Наркомпроса прививало это гнилое отношение к людям, к кадрам. Вредители пытались дискредитировать постановление совета Народных Комиссаров Союза ССР и Центрального Комитета ВКП(б) о порядке введения персональных званий и назначении учителей, заведующих и директоров школ <…> Из 24 тысяч учителей старших классов средней школы до 15 октября 1937 года ни один учитель не был утверждён: на 4500 директоров утверждено всего 800 человек. За последние месяцы новое руководство Наркомпроса рассмотрело около двух тысяч жалоб учителей на неправильное снятие их с работы, причём нужно было восстановить около полутора тысяч. Вредительство, головотяпство, бездушное отношение к людям – к советским учителям – должно быть ликвидировано» [15, c. 4]. 

Автором статьи, который в феврале 1938 года сетовал по поводу «бездушного отношения к учителям», был А. Лихачёв (заместитель народного комиссара просвещения РСФСР). В ноябре 1938 года опять встречаем это имя в газете, но уже в качестве негативного героя публикации: «Организации Липецка и Воронежа освободили от работы в школе некоего Мелешко – эсера, проходимца, заделавшегося «учителем русского языка». Мелешко апеллирует в Наркомпрос РСФСР и 22 июля с. г. никто иной, как суровый и бдительный тов. Лихачёв, приказом за № 5101… восстанавливает Мелешко на работе в качестве учителя. А спустя несколько дней оказалось, что бывший учитель арестован органами НКВД» [16, c. 5].

Часто сами педагоги инициировали своё увольнение, понимая невозможность реализации всех требований, которые им предъявлялись. Речь идёт не только об учителях, но и о директорах школ. В 1938 году в газете «Полярная правда» находим ряд таких материалов, в которых, кстати, очень противоречиво относились к заявлениям об освобождении директоров от занимаемой должности, видимо, понимая, что не так много желающих на это место. «Так т. Коган, директор 17 школы г. Мурманска, чувствуя свою ответственность и вину за развал дисциплины в школе, после справедливой критики его на открытом партсобрании, подал заявление об освобождении от работы. Зав. ГорОНО т. Смирнов слиберальничал и вместо того, чтобы потребовать от Когана выполнить решения собрания, удовлетворил его просьбу» [17, c. 2]. А вот другого директора не уволили, хотя он «в «знак протеста» в течение нескольких дней не выходил на работу, оставив школу без надзора и руководства» [18, c. 3]. Отдел школ Горкома партии указал коллективу школы на необходимость «больше внимания, любви и заботы уделять учебно-воспитательному процессу, больше заниматься повышением своих знаний, культурно организовать свой досуг», а «ГорОНО вынесло Кушнеру строгий выговор за прогул» [18, c. 3]. Но были и уволенные директора: «Т. Джалагания освобождён как не справившийся с работой: созывал родительские собрания, сам на них не являлся» [17, c. 2].

Рост дефицита учителей к 1938 году был напрямую связан и с волной массовых репрессий. Был ли режим репрессий преднамеренным, имеющим заранее спланированную цель ослабления рядов учительства? Думается, что нет, он, скорее, явился результатом общей политики, и учитель угодил под пресс так же, как попадали представители других социальных групп.

Репрессии

Ввиду недостаточной информации на вопрос о количестве репрессированных в 1930-е годы учителей точного ответа дать нельзя. По словам исследователя Е.Т. Юинга, «из имеющихся источников невозможно узнать даже о количестве уволенных из школы. При этом больше всего сведений о снятых с работы можно получить из отчётов о кампании переаттестации в самое лютое время террора. С лета 1936 г. до конца 1938 г. были уволены приблизительно 22 тыс. учителей, то есть 3% от общего числа. Но сюда входят снятые с работы как за недостаточное образование или низкую квалификацию, так и по политическим обвинениям, а значит, судить о масштабе репрессий по этим цифрам нельзя» [1, с. 237–238].

О весьма значительных масштабах репрессий к 1938 году также свидетельствуют публикации в газете «Правда». Пленум ЦК партии 19 января 1938 года принял постановление «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии, о формально-бюрократическом отношении к апелляциям исключённых из ВКП(б) и о мерах по устранению этих недостатков» [19]. Руководители органов управления образованием, включая нового наркома П.А. Тюркина, начали клеймить «массовый характер» «необоснованных» и «огульных» увольнений «перестраховщиками» и «карьеристами» [1, c. 238]. Заместитель наркома просвещения РСФСР А. Лихачёв посвятил этому большую статью в газете «Правда» [19, c. 4]. В частности было объявлено, что «многие руководители органов народного образования проявили, а кое-где проявляют и сейчас, формально-бюрократическое, преступно-легкомысленное отношение к учителям <…> Карьеристы и трусы выдумали штампованную «формулу» увольнения учителей, «как не могущих обеспечить коммунистического воспитания в школе». Под эту «формулу» часто подгоняются учителя, …вся вина которых заключается в том, что кто-то их в чём-то заподозрил, настрочил заявление, не подкреплённое никакими фактами, и этого оказалось достаточным для того, чтобы зачеркнуть всю их работу и объявить политически сомнительными людьми» [15, c. 4].

Увольнения по всей стране также часто обсуждаются в публикациях. «Как лучший педагог-общественник П.И. Иванцов в прошлом году был занесён на районную доску почёта. Эта активная работа Иванцова вызвала ненависть у отдельных, враждебно настроенных к советской власти лиц. Пользуясь политической слепотой некоторых районных и республиканских работников, клеветники И.Г. Лоскутов и Н.И. Машаев «свели счёты» с лучшим учителем-общественником. Они обвинили Иванцова в антисоветской агитации. 20 марта этого года учитель Иванцов был арестован, а 16 августа его судил Верховный суд Марийской АССР» [20, c. 5].

Бесправность, незащищённость педагога – от учителя школы до директора – серьёзная проблема: «Только за ноябрь прошлого года приказами бывшего заведующего Куйбышевским областным отделом народного образования Чибиркова сняты 72 учителя и 7 директоров школ, якобы «не могущих обеспечить коммунистическое воспитание детей», 21 учитель и 17 директоров сняты как лица, «не внушающие политическом доверия»; «достаточно «иметь подозрение», чтобы снять опытную учительницу с работы» [15, c. 4]. 

Иногда поводом для репрессий становились внутришкольные конфликты. О них писали в местных газетах, а «Правда» по итогам разбирательства помещала критические материалы. «Случается, что районная печать, не проверяя сообщений, полученных с мест, печатает клеветнические материалы, обвиняет «отъявленными врагами» честных учителей, хороших работников. Газета «Сталинский клич» (Чернышевский район. Ростовской обл.) объявила директора Осиповской школы Фенелопова «отъявленным врагом». Карьеристы комсомольцы-учителя Золотарев, Шведченко, Мартыненко сводили через газету личные счёты с директором школы. Они написали гнусное заявление, обвиняя человека в тёмном прошлом, связи с врагами народа, в пьянке, в протаскивании лженауки – педологии, развале школы и т. д. и т. п. Обвиняли не только Фенелопова, но и его жену, учительницу, как сообщницу в преступлениях <...> факты вражеской работы – не подтверждены… Но клевета сделала своё дело – закрутился бюрократический аппарат! Районный отдел народного образования, не проверив дела, снял с работы Фенелопова и его жену, райисполком подтвердил, передав дело в следственные органы. Ростовский облоно заштамповал… И только в Народном комиссариате просвещения безобразное дело было ликвидировано» [15, c. 4].

В газете «Полярная правда» за 1938 год мы не встретили статей, посвящённых учителям как особой группе, подвергающейся ложным обвинениям и необоснованным осуждениям, имена педагогов встречаются в общих публикациях, посвящённых разоблачению «клеветников и карьеристов» во всех сферах хозяйства, культуры и управления: «Пленум ЦК ВКП(б) потребовал от всех парторганизаций немедленного исправления допущенных ошибок, реабилитации оклеветанных людей, строгого наказания клеветников и карьеристов и обеспечения поступления на работу исключённых из ВКП(б). однако и сейчас… находятся такие люди, которые не прочь на всякий случай застраховать себя, продолжают бездушно, издевательски относиться к людям <...> т. Есаулова [после восстановления в правах] 14 декабря приступила к исполнению своих обязанностей, но зав. ГорОНО т. Рыжик до сих пор упорно не хочет оформлять Есаулову приказом… Не пора ли спросить перестраховщика из ГорОНО – сколько ещё потребуется ему времени для «утряски» этого вопроса. Не пора ли призвать к ответу за издевательства над человеком?» [21].

Репрессивная политика очень сильно «проредила» педагогический состав образовательных учреждений, но кроме этого, публикации в прессе также не способствовали повышению авторитета школы, органов управления образованием. Это негативно сказывалось и на эффективности управленческой и педагогической деятельности.  

Загруженность педагогов общественной работой

Выше уже шла речь об общественной деятельности как особой сфере активности советского человека. Педагогов это касалось напрямую. Часто в газетах 1938 года встречаются публикации о деятельности учителей, выходящей за школьную образовательную практику. «Двадцать шесть лет Елена Константиновна Сербова учит берёзовских детей грамоте <...> Каждый год, когда правительство СССР в Красную Армию зовёт новую смену молодых людей, Елена Константиновна получает дополнительную работу. Она встаёт с петухами и в предрассветной мгле пробирается к зданию, где обучаются допризывники <...> В годы коллективизации… помогала колхозному делу как могла. Колхозники решили за ненадобностью закрыть церковь, Елена Константиновна была первой, кто ратовал за то, чтобы отдать пустующее помещение под клуб <...> Надо было идти к колхозникам прочитать газету, объяснить новое решение правительства и партии, учительница ехала, а не было лошади, шла пешком…» [22, c. 4]. Формат данной статьи не позволяет перечислить все обязанности, которые легли на т. Сербову. Возможно, личность учительницы вполне реальна, но круг выполняемой ею работы, очерченный в статье, представляется неким идеалом, собирательным образом, который хотелось бы государству и обществу видеть в каждом учителе. Сами учителя с гордостью в публикациях рассказывали о себе: «Учитель работает в школе с детьми, с родителями… в кооперации, избе-читальне, в кружках, участвует в спектаклях, проводит собрания и т. д. и т. п. Вся культурная работа лежит на плечах учителя. Всякую общественную работу он выполняет без оговорок. Разве это не героизм!» [1, c. 262].

Однако, чаще в газетах встречаются критические публикации, потому что таких учителей-общественников не так много, как хотелось бы власти: «Есть педагоги, которые, проведя урок, считают на этом свою миссию законченной…» [23].  Считалось естественным, что учитель «должен повседневно работать над повышением своего идейно-политического уровня, овладевать большевизмом, знанием революционной теории, обогащающей духовный мир каждого человека», при этом учитель должен был «контролировать выполнение домашних заданий, вести специальную работу над ошибками учащихся, готовиться к тому, чтобы увлекательно и полно построить урок, сделать его интересным и запоминающимся» [23].

Если учесть, что не только наглядности, но и учебной литературы (даже учебников) не хватало, то подготовка к «увлекательному и интересному» уроку требовала ещё больше временных затрат: «Наркомпросу РСФСР следует обратить серьёзное внимание, так как книг в школах не хватает <…> Детиздат… не выполняет свои планы. Из 204 названий книг выпущено лишь 55» [24, c. 4]. С канцелярскими товарами тоже проблемы: «Как известно, в Москве находится карандашная фабрика имени Сакко и Ванцетти. Иногда фабрика выполняет план. Большей частью не выполняет. Последнее обстоятельство очень беспокоило технического директора Балика <…> Балик берёт перо, и в сдаточной накладной приписывает несуществующие 800 тысяч карандашей <…> В течение всего 1938 года чудесное перо директора Балика продолжало с изумительной лёгкостью приписывать карандаши… в январе – уже 1960, в феврале – 2400. Потом пытались таким же методом делать и «вечные» ручки» [25, c. 4].

Иногда читаем в газете об удивительном творчестве некоторых директоров, которые вообще не считали загруженность учителей проблемой и придумывали для них новые обязанности. Директор Понойской школы (Мурманская область) проявил удивительный по своей неординарности подход к решению проблемы неуспеваемости: «Вместо помощи неуспевающим ученикам Евсеев запрещает ребятам, имеющим плохие отметки, ходить в кино. В качестве контролёра ставит у дверей учителя. Педагоги школы протестуют против такой меры, но директор неумолим» [6, c. 3].

Общественная работа учителя вместе с учениками в колхозах и на предприятиях, нуждающихся в рабочих руках, местным начальством вообще воспринималась как само собой разумеющееся: «Примеру районных руководителей следуют и парторги первичных организаций. Парторг тов. Савкин в течение года был в буриновской школе только два раза. Он приходил не за тем, чтобы узнать, как живут и работают учителя, а затем, чтобы привлечь их к уборке урожая в колхозе» [26, c. 4].

Широкий круг обязанностей учителя на фоне скромной зарплаты, нехватки продуктов, плохих жилищных условий на протяжении всех 1930-х годов в катастрофический для страны период после коллективизации, дефицита самого необходимого приводили к высокой текучести кадров и усугубляли проблемы нехватки, а соответственно и качества педагогических кадров.

Тяжёлые условия быта и проблемы коммуникации с чиновниками и прессой

Бытовые условия, повседневная борьба за выживание также не способствовали повышению эффективности учительского труда. «Учительница Магидина несколько лет работает в Мурманске. Но до сих пор ей не создали нормальных жилищных условий. Магидина проживает в скверной холодной комнате. Соседи по квартире оскорбляют её, нарушают элементарные гигиенические правила, ведут настоящую травлю против педагога» [27, c. 3].

Борьба за жильё идёт не только между «интеллигентной» учительницей и «некультурными» соседями, но и между педагогами: «Директор школы № 18 (г. Мурманска) Кушнер с самого начала учебного года невзлюбил учительницу Гуркову. Как выяснилось сейчас, «причин» у Кушнера было несколько, но основной и главной причиной послужило то, что семья Гурковых занимает предназначавшуюся Кушнеру квартиру при школе. На мелкой личной почве начались «поткопы» (орфография сохранена – О.Н.)» [18, c. 3].

По всей стране выявляется «бездушное отношение к учителю»: «Высокиничский район (Московская обл.) отгородился от учителей. Он не работает с ними, не знает их жизни и быта» [26, c. 2]. «Рассвирепевший Чирков кричал: «Где угодно достань лошадь, а в районе будь точно, в срок». Тов. Головач отправился пешком в районный центр, переговорил с Чирковым и поздно вечером пошёл лесом обратно. Пройдя пять километров, Головач встретил волков и был вынужден всю ночь сидеть в лесу. Возмутительно то, что явка директора школы в отдел народного, образования была совершенно не обязательной. Все сведения, которые он там дал Чиркову, можно было с успехом передать по телефону» [26, c. 2].

В таких условиях вряд ли можно было ожидать от учителей высокого уровня подготовки и проведения уроков, что отражалось на результативности педагогической деятельности.

Низкое качество образования

Выше уже шла речь о том, что «больше половины преподавателей не имеют специального педагогического образования, но тем не менее не желают повышать свои знания <…> Часто на уроках некоторые педагоги не умеют ответить на вопросы ученика. Так учительницы Рочева и Тягина не могли решить простейшей задачи и перенесли решение её на следующих день. Не зная предмета, но преподавая его, такие учителя ни на минуту не отходят от учебника. Чуть отошли – сбились и не могут продолжать урок» [28].

Подтверждения низкого уровня обученности видим в ноябрьском номере «Полярной правды» по итогам первой четверти 1938–1939 учебного года: «Успеваемость по школам Мурманска составила всего 75 процентов. <…> по 5–7 классам большинство школ показали нетерпимо низкое качество работы. В школе № 14 (директор т. Позднякова), в школе № 1 (директор т. Витвер), в школе № 18 (директор т. Погодин) не успевают половина учащихся этих классов. Особенно тревожное положение с успеваемостью по старшим классам. В 6 школе (директор т. Джалагания) не успевают 60 процентов учащихся. Большинство учащихся отстают по важнейшим предметам – русскому языку и литературе. В 17 школе (директор т. Коган) в одном из классов на четырнадцать неуспевающих учеников – 10 отстают по русскому» [23].

Неутешительные данные за предыдущий учебный год выявлены по итогам промежуточной аттестации, которая была введена в феврале 1938 года: «Наркомпрос РСФСР разработал инструкцию о порядке проведения переводных и выпускных проверочных испытаний в школах. Проверочным испытаниям подвергаются все учащиеся, кроме 1, 2 и 4-х классов. К проверке будут допускаться те ученики, у которых имеется не более трёх плохих отметок по предметам, включённым в программу испытаний. В 10-х классах выпускные испытания производят специальные комиссии под председательством директора школы и при участии профессуры высших учебных заведений, представителей общественности и органов народного образования» [29].

Каковы причины проблем с успеваемостью? Директора школ склонны считать, что «ребята сами не хотят учиться на «хорошо» (Шелепугин, директор Мончегорской школы [23]); «ученики сами не хотят учиться, а родители поощряют их в этом», «отсутствует достаточная ответственность за работу школы со стороны многих учителей» (Евсеев, директор Понойской школы [6, c. 3]).  

Предъявляются претензии и к руководству школ, правда, пути решения предлагаются довольно противоречивые: «Директора и заведующие учебной частью забыли указание партии – доверять работнику и повседневно проверять его на практической работе <…> необходимо повысить чувство ответственности за чёткое выполнение учебных планов и усвоение материала всеми учащимися» [6, c. 3].

Низкая успеваемость присуща и московским школам: «Заведующий школьным отделом гороно [г. Москва] тов. Шаповаленко сообщил, что в первой четверти по всем предметам имеют хорошие и отличные отметки только 20,7 процентов учащихся. Значительная часть учеников не успевают по одному и более предметам, главным образом, по русскому и математике» [30, c. 6].

Интересно, что к неуспевающим не относились ученики, которые имели плохие оценки по некоторым предметам: было принято решение с ноября 1938 года не включать в показатели неуспеваемости оценки по пению, рисованию, черчению и физкультуре [31, c. 1].

Ни одной газеты 1938 году не вышло без рассказа о социалистическом соревновании, в том числе и в образовании. Плохо работали именно те учителя, которые отказывались соревноваться, «например, учительница Е.А. Тейшер не соревнуется, отрицая договор как «формальность», и это отражается на её работе» [32, c. 3].

При этом мы не обнаружили ни одной публикации, в которой бы речь шла об объективных причинах проблем в образовании, все трудности были связаны исключительно с «человеческим фактором».

Методы решения возникающих проблем

Практически каждая газетная статья обязательно содержала те или иные призывы, перечисленные ниже, сформулированные как по трафарету:

– прекратить «преступное равнодушие», «эту мерзкую историю», «спросить перестраховщика»;

– «призвать к порядку», «к ответу», «немедленно вмешаться»;

– «срочно принять меры», «без отлагательств», «срочно заняться вопросом»;

– «добиться на этом участке решительных улучшений»;

– «решительно покончить с обезличкой, с нетерпимым положением»;

– «повседневно контролировать»;

– «повысить чувство ответственности» и т. п.

Кроме высокоэмоционального возмущения «головотяпством», «безответственностью», «преступным равнодушием», «перестраховкой», «карьеризмом», «издевательством», «вредительством», «бездушным отношением» и проч. и проч. авторы статей предлагали и позитивные пути преодоления возникающих трудностей, правда, отличающиеся абстрактностью: «больше внимания, любви и заботы уделять учебно-воспитательному процессу», «больше заниматься повышением своих знаний, культурно организовать свой досуг», «бережно подходить к каждому ребёнку», «страстно увлекать детей перспективой борьбы за коммунизм, воспитать в них любовь к родине»; «роль классного воспитателя во всех школах необходимо поднять на достойную высоту» и т. д. Традиционно в газетах утверждалось, что «вне всякого сомнения, случай, о котором пойдёт речь ниже, не характерен для работы нашего советского учительства» [18, c. 3], что в целом огромный учительский коллектив страны Советов «преисполнен желания и решимости добиться успехов в воспитании и обучении наших детей» [32, c. 3].  Особенно подчёркивалось, что «в свете забот об учительстве, которые проявляют ежедневно партия и советское правительство, работа <педагогов> будет являться благородным оправданием доверия партии Ленина-Сталина, вручившей <работникам образования> большое и почётное дело воспитания детей великой страны социализма» [32, c. 3].

Кроме выше названных агитационно-пропагандистских клише иногда предлагались и более конкретные пути и средства решения проблем:

– «опыт мастеров педагогического дела, добившихся хороших показателей работы, надо сделать общим достоянием»;

– «учителя, комсомольские комитеты, пионервожатые школ должны повседневно крепить соревнование за высокую успеваемость и дисциплину, помня, что борьба за «отличничество» – основной принцип каждого учителя»;

– «без отлагательств заняться организацией досуга учеников» и т. п.

Огромное внимание прессы: жёсткая критика и положительные примеры –несомненно, работали и приводили к некоторым результатам. Но всё это относилось к субъективным аспектам развития образования. Советская печать возлагала ответственность на конкретных людей и совершенно не касалась объективных процессов. Газета была не только средством критики, но и местом для полемики, разбора конфликтов, очень часто – посредником и даже средством влияния на власть, правда, центральная власть была вне критики.

Если говорить об объективных факторах, то достижение задач, которые ставились «партией и правительством», требовало весомого финансового обеспечения как на уровне решения проблем бытовых условий педагогов, их возможности повышать свой культурный уровень, повышать квалификацию и уровень образования, так и на уровне материального и содержательного обеспечения образовательного процесса.

Выбранный путь максимально жёсткого контроля, единообразной системы взаимодействия государства, общества и образования, поиск врагов ярко отражается в средствах массовой информации, в которых вопросам развития образования уделяется довольно серьёзное внимание.

Энтузиазм педагогов, который должен был стать ответом на постоянное неослабевающее внимание прессы, в первую очередь критического характера, стал колоссальным ресурсом изменений в системе образования. Но этот ресурс работал на пределе сил, главной задачей педагогов было простое выживание, не столько профессиональное, сколько экзистенциальное. Именно поэтому в исследуемый период формализм становится методом защиты от привлечения к ответственности при выполнении государственных задач. Объективные обстоятельства не давали возможности решить поставленную задачу, лозунги и призывы были чрезвычайно абстрактны, поэтому можно было отчитываться не столько о конкретных достижениях, сколько о предпринимаемых шагах по борьбе с безграмотностью, воспитанию преданности, борьбе за культуру, борьбе за коммунизм и т. д., и т. п. Отчёты о процессе, а не о результате стали последствием воздействия советской прессы на развитие системы образования, которые иногда проявляются и в современной образовательной среде.

Список литературы

1. Юинг Е.Т. Учителя эпохи сталинизма: власть, политика и жизнь школы 1930-х гг. М.: РОССПЭН. 2011. 359 с.
2. Павленко И. Бездельники // Полярная правда. 1 февраля 1938. № 25 (3398). С. 3.
3. Кутырев В. Тяга к учебе // Полярная правда. 20 ноября 1938 г. № 265 (3635). С. 2.
4. Школы для подростков // Полярная правда. 21 ноября 1938 г. № 266 (3636). С. 4.
5. Моровиков В. Школа и семья // Полярная правда. 28 ноября 1938 г. № 272 (3642). С. 2.
6. Пирогов Д. Что происходит в понойской школе // Полярная правда. 15 декабря 1938 г. № 285 (3655). С. 3.
7. Заичкина Л. О средних школах взрослых // Полярная правда. 20 ноября 1938 г. № 265 (3635). С. 2.
8. Ильенков В. Учитель истории // Правда. 1 февраля 1938 г. № 31 (7356). С. 4.
9. Заочное обучение учителей // Красная Мордовия. 26 сентября 1938 г. № 221. С. 4.
10. Из неучей в педагоги: откуда в СССР 1930-х появился миллион учителей // NEWTONEW: образовательный портал. URL: https://newtonew.com/story/iz-neuchey-v-pedagogi-otkuda-v-sssr-1930-h-poyavilsya-million-uchiteley (дата обращения 03.02.2023).
11. Новичков А.В. Проблема педагогических кадров в СССР в 30-е годы ХХ века // Омский научный вестник. 2008. № 2(66). С. 15.
12. Овчаров В. Забытое училище // Правда. 19 ноября 1938 г., № 319 (7644) С. 3.
13. Открытие Мурманского педагогического техникума // Лекции.Орг: сайт. URL: https://lektsii.org/6-104136.html (дата обращения 03.02.2023).
14. Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 10 апреля 1936 г. «О порядке введения персональных званий для учителей и назначении учителей, заведующих и директоров школ» // Великая страна СССР: сайт. URL: http://www.great-country.ru/articles/sov/00003.html (дата обращения 03.02.2023).
15. Лихачев А. Бездушное отношение к учителю // Правда. 15 февраля 1938 г. № 45 (7370). С. 4.
16. Александров О. Исправить ошибки в аттестации учителей // Правда. 9 сентября 1938 г. № 249 (7574). С. 5.
17. Пугачев М. Отлично провести школьные каникулы // Полярная правда. 14 декабря 1938 г. № 284 (3654). С. 2.
18. Троянкер Р. Случай в школе // Полярная правда. 15 февраля 1938. № 37 (3407). С. 3.
19. Постановление Пленума ЦК ВКП(б) «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии, о формально-бюрократическом отношении к апелляциям исключенных из ВКП(б) и о мерах по устранению этих недостатков» // Правда. 19 января 1938 г. № 19 (7344). С. 1.
20. Тавгазов К.М. Клеветники // Правда. 3 декабря 1938 г. № 333 (7658). С. 5.
21. Полностью реабилитировать оклеветанных людей // Полярная правда. 10 февраля 1938 г. № 33 (3403).
22. Вирта Н. Учительница // Правда. 15 ноября 1938 г. № 315 (7640) С. 4.
23. За высокое качество школьной работы // Полярная правда. 17 ноября 1938 г. № 263 (3633).
24. Школьные библиотеки // Правда. 8 февраля 1938 г. № 38 (7363). C. 4.
25. Рыклин Г. Как делаются карандаши // Правда. 22 ноября 1938 г. № 322 (7647). С. 4.
26. Колесов И. Хулиганское отношение к сельской интеллигенции // Правда. 13 ноября 1938 г. № 313 (7638) С. 2.
27. Издевательство над педагогом. Письмо в редакцию // Полярная правда. 9 февраля 1938 г. № 32 (3402). С. 3.
28. Лавьюк. Еще раз о вечерних школах взрослых // Полярная правда. 2 декабря 1938 г. № 275 (3645).
29. Как будут проводиться испытания в школах // Правда. 24 февраля 1938 г. № 55 (7380) С. 6.
30. Итоги первой четверти учебного года // Правда. 23 ноября 1938 г. № 323 (7648) С. 6.
31. Об отмене распоряжения Мосгороно от 5 ноября 1938 года «Об оценке успеваемости учащихся» // Правда. 22 декабря 1938 г. № 291 (3661). С. 1.
32. Воробьев И. Школа на подъеме // Полярная правда. 16 декабря 1938 г. № 286 (3656). С. 3.